этом. При этом речь идет не о моих переживаниях <сознания>, но об определенных фактах «во» мне, которые словно скрываются «за» моими переживаниями. Например, я любил кого-то, так, как любят людей, мужчин и женщин. И это чувство полностью захватило меня и подчинило своей власти: я под его влиянием сильно изменился. Это так или иначе отразилось и в моей жизни, так что это могли заметить другие: я еще не знал, что люблю, но она уже знала, что я люблю ее; она заметила это, прежде чем я сам узнал, что люблю. Но вот в один прекрасный день я переживаю нечто, словно какое-то озарение: я прихожу к убеждению, что все уже давно в прошлом. Теперь я остаюсь холодным, этот человек не трогает меня больше. Я не могу с этим ничего поделать, не могу этому ничем помочь. Так уж это случилось со мной, все это во мне словно вымерло. Когда? Где? Давно уже. Я об этом не знал. Внешне моя жизнь не изменилась. Новые переживания появлялись и исчезали, но «за ними» уже не было этой былой любви. Эта любовь — совсем не представление о переживаниях любви, [она не тождественна и каким-то другим переживаниям]; она — нечто совсем другое. Есть она или ее нет — это означает глубокое преобразование во мне как психическом существе. [Дело здесь идет о неком особом] познавательном доступе к тому, что происходит во мне как личности: долгое время я вообще не осознаю этого; лишь время от времени оно пробивается к поверхности сознания и показывает себя как то, что во мне на самом деле происходит — хочу я этого или нет. В каком смысле я могу и в каком не могу оказывать влияние на свою любовь, — это уже другой вопрос, однако в любом случае она есть нечто большее, чем мои осознанные переживания. Но, кроме того, имеется и некий познавательный доступ к самим осознанным переживаниям. Этот познавательный доступ Гуссерль назвал «имманентным» восприятием. Его, конечно, нужно описать более подробно. Я еще вернусь к тому, как Гуссерль определил его в 1-м томе «Идей». Помимо названных, есть и различные иные типы предметностей, которые также могут быть познаны в непосредственном опыте. [Но что это за опыт, какова его видовая специфика?] Это, конечно, такой вопрос, на который сейчас нельзя дать удовлетворительного ответа. Но можно указать на различные основные виды этого опыта. Вот, например, чужое психическое, — то психическое, которое, по-видимому, имеется или присутствует у другого человека, с которым я общаюсь. Как я приобретаю знание о нем? То, что я его приобретаю, по-видимому, несомненно, ведь иначе, например, была бы невозможна совместная деятельность, которая, однако, имеет место фактически. Психологи и, в особенности, психологи, разделяющие эмпиристски-позитивистские установки, конечно, говорят, что непосредственного доступа к чужому психическому (которое они, впрочем, обычно понимают как «чужие» переживания <сознания>) вообще не существует. Как следствие, выдвигают известную «теорию умозаключений по аналогии». Идея, будто люди строят умозаключения по аналогии, чтобы узнать, что переживает или думает другой, по меньшей мере чрезвычайно сомнительна. Но без этих умозаключений каждый из нас был бы словно замкнут в себе самом. Я тогда был бы закрыт в своей самотождественности, и другие точно так же были бы замкнуты в себе. Как выглядела бы наша жизнь, если бы это было правдой? В действительности же (и это весьма примечательно) вопреки этой теории такое умозаключение по аналогии, которое якобы должно использоваться в этом случае, вообще не может быть реализовано. Однако, без взаимного понимания невозможен и совместный труд. Довольно часто совершенно необходимо «моментально» понять, что нужно делать. Например, там, где большое число людей вместе должно выполнить одну и ту же сложную работу. [Без взаимного понимания все это] развалилось бы как карточный домик. Точно так же — и в минуты большой опасности, когда все мгновенно должны разобраться в ситуации и предпринять совместные действия. Здесь нет времени для размышлений, построения умозаключений по аналогии и т.п. Тем не менее, в этой обстановке люди сразу же понимают, что чувствуют или хотят другие, и тотчас же вместе делают необходимое. [Подобным же образом] все происходит и в эмоциональной жизни людей, например, в любовной жизни. Например, тогда, когда я обнаруживаю что-то такое, о чем другой мне не может, а часто и не хочет сказать, например, если он стыдится. Я знаю об этом уже до того, как он сам это осознал. Что-то уже произошло. Что-то изменилось, хотя сам этот человек еще не вполне понимает, что же в нем изменилось. Она меня любит, это знаю я. Здесь, таким образом, снова имеется некий [особый] и поддающийся более точному анализу процесс непосредственного, изначального опыта, который делает возможным мое знание. В начале нашего века, но, впрочем, и раньше (это начинается уже по крайней мере с романтиков) в этой связи говорили о так называемом «вчувствовании». Этот процесс пытались интерпретировать различными, хорошими и дурными, способами. [Здесь, конечно, невозможно обсуждать все это и решать, кто и с какой интерпретацией «вчувствования» прав, и удачен ли был сам выбор слова «вчувствование»]. Как бы то ни было, здесь также имеется особая сфера бытия, чужое психическое, и коррелятивный ей способ постигающего отношения, который делает непосредственно доступными нам предметности этой сферы. Если бы ничего подобного не было, мы жили бы друг подле друга словно слепые или глухие.
Но есть и совсем другие <типы> предметностей, как, например, математические предметности, знание о которых мы тоже можем приобрести. Как дело обстоит здесь? Что делать с этим? — Все мы знаем: есть одно весьма замечательное познание, называемое «априорным». Есть и весьма замечательные формальные, дедуктивные системы: у вас есть система аксиом. вы пускаете машину дедукции в ход и — вперед, все дальше и дальше, сколь угодно далеко. Хотя, насколько я знаю, пока еще не была построена ни одна единая, полная [формальная система всей математики]. Работа ведется на очень многочисленных отдельных участках этой системы, выстраиваются в высшей степени замечательные фрагменты, но что кто-то смог [на основе одной системы аксиом до конца дедуктивно выстроить все целое,] — этого сказать нельзя. Однако весь этот дедуктивный способ познания, — это уже совсем не изначальное созерцание, хотя Декарт и дедукцию хотел свести к интуиции. Как бы то ни было и при всем восхищении дедуктивным способом познания, а также [построенными с его помощью формальными системами, во всяком случае нужно прояснить их базис, то есть аксиомы]. Что же делать с аксиомами?
